There wasn't anything physical going on, was there?
FedEx разбудил опять. Улыбается. Никак не выучит мою фамилию.
Горло болит. И аж в ухе где-то. Влезла в платье, купленное без примерки три года назад. До сих пор было мало. Купила новые тапки. Кроссовки на каблуке, с цветочками цвета хаки, да-да, и в резине выбит отчего-то год твоего рождения. Включила Nord Stage, потрогала клавиши. Алый волшебный, музыка выходит ириской на солнце - медленная, тягучая. Потом, на кухне, грею воду и бестолково вожу указательным по карте страны. Ты же дрыхнешь в машине где-то между Вирджинией и Каролинами.
Дано на сегодня - письмо бывшей начальнице. Доложить о категорическом невозврате. Спасибо ей за пожатия плечами и непонимание, куда ж меня определить. Хаааароший работник. Но независимый слишком. Меняйся, значит. ...неа. Зеваю. Канцелярит, религиозные конгрегации и замороженные котлеты? Неа. Пойду-ка делать сайты любимым людям, фотографировать книжки и лица и не спать до четырёх.
Ещё дано - два космонавта, кусок старых обоев, двухмерное дерево, железная дорога, облако в бинтах (как же я его?) и карусель с лошадками. Превратить - в две картинки. Которые опять будут тебе и о тебе, и ты засмеёшься и пришлёшь мне с дороги штук тридцать восклицательных.
Ещё - написать наконец Andy Yorke (да-да, братец Томкин, чудный vek, тихомягкий) и обожаемому Nico Muhly, ибо редиска я и долгий ящик у меня долог до неприличия.
Дано впридачу - терпеть отсутствие. Не дышать. Двенадцатое обвести в календарике. Рассказать, что наше с тобой безвоздушное закрашено теперь нашим же белоснежным, и скоро все забудут. А мы - нет.
В холодильнике остатки вчерашних суши (суш? сушей?). Хулиганство и святотатство, но всё ещё вкусно. Сделать бы мокку из твоего кофе, но сливки скисли. Магазин. Скучно, если только опять не найду в овощах планету.
...ничего не бывает не вовремя. Поняла, что прошлонедельная встреча с Klavir была как дождик. Смыло много ненужного. Где раньше спотыкалась о мусор, сейчас чисто. Большое человеческое за это, стало быть.
Вот. Зеваете?
Горло болит. И аж в ухе где-то. Влезла в платье, купленное без примерки три года назад. До сих пор было мало. Купила новые тапки. Кроссовки на каблуке, с цветочками цвета хаки, да-да, и в резине выбит отчего-то год твоего рождения. Включила Nord Stage, потрогала клавиши. Алый волшебный, музыка выходит ириской на солнце - медленная, тягучая. Потом, на кухне, грею воду и бестолково вожу указательным по карте страны. Ты же дрыхнешь в машине где-то между Вирджинией и Каролинами.
Дано на сегодня - письмо бывшей начальнице. Доложить о категорическом невозврате. Спасибо ей за пожатия плечами и непонимание, куда ж меня определить. Хаааароший работник. Но независимый слишком. Меняйся, значит. ...неа. Зеваю. Канцелярит, религиозные конгрегации и замороженные котлеты? Неа. Пойду-ка делать сайты любимым людям, фотографировать книжки и лица и не спать до четырёх.
Ещё дано - два космонавта, кусок старых обоев, двухмерное дерево, железная дорога, облако в бинтах (как же я его?) и карусель с лошадками. Превратить - в две картинки. Которые опять будут тебе и о тебе, и ты засмеёшься и пришлёшь мне с дороги штук тридцать восклицательных.
Ещё - написать наконец Andy Yorke (да-да, братец Томкин, чудный vek, тихомягкий) и обожаемому Nico Muhly, ибо редиска я и долгий ящик у меня долог до неприличия.
Дано впридачу - терпеть отсутствие. Не дышать. Двенадцатое обвести в календарике. Рассказать, что наше с тобой безвоздушное закрашено теперь нашим же белоснежным, и скоро все забудут. А мы - нет.
В холодильнике остатки вчерашних суши (суш? сушей?). Хулиганство и святотатство, но всё ещё вкусно. Сделать бы мокку из твоего кофе, но сливки скисли. Магазин. Скучно, если только опять не найду в овощах планету.
...ничего не бывает не вовремя. Поняла, что прошлонедельная встреча с Klavir была как дождик. Смыло много ненужного. Где раньше спотыкалась о мусор, сейчас чисто. Большое человеческое за это, стало быть.
Вот. Зеваете?