Ангина. В миндалинах вилы. Не могу найти музыку - всё звучит неверно и поперёк. Тебя почти нет, а я в наших шестиста сорока восьми письмах, будто мне пять и лезу в бабушкин шкаф. Всё наизусть знаю, но полжизни назад, в четыре, предметы были с другой какой-то пользой. Обёрнутые в другой смысл, как в бумажки. Другая я, и другие они со мной. Развязываю верёвочки на таинственных, всё тех же, свёртках. Так и письма.
(Открытки от умерших родственников. Высохшие трёхцветные ручки. Неполная колода карт. Корзиночки из фантиков - помнит кто-нибудь, как их плести? Моя собственная грустная фотка в сине-белом пластмассовом шарике, на свет нужно смотреть.)
читать дальше
Мне не больно.
Это ты. Я повторяю. Нас учили - подсознание не знает частицы "не". Нас учили - замечать многословие, немоту, неровное дыхание, крик, даже если он шёпот. Прячешь, значит...
Не люблю эмо, не люблю раненых сердечек, которые грустные девчонки с размазанной тушью волокут за собой по грязному снегу на длинных поводках. Мокрая алая за ними дорожка. Не люблю тощих, перьями стриженных, мальчиков в чёрных плащах. В бездонных глазах-колодцах у них лужи слёз по дохлым сердечкам, а под плащом - два косых шрама, где у живых лопатки. Ах. Боль-леденец, чмок-чмок, смотри - порежешь язык острыми краями-то. Что-то живёт мелкое, отвратительное в сладком мазохизме. Писклявое, неглавное, театральные конфетки, оторванные нежнопёрые крылышки. И предательский здравомыслящий голосок мне шепчет - а их и не было, крыл. И слёзки мальчуковые - твоя собственная сладкая бредятинка. Дура девчонка. Тьфу.
Не люблю и бешусь, потому что хочу выплюнуть свой собственный леденец. Потому что саднит язык и губы.
Ангелы - они не с крылышками. Они - сонные, в пижамных штанах, со слипшимися ресницами слушают тебя в восемь утра и греют чай. Когда тебя не держат больше коленки - они сидят, в белых своих носках, с тобой на немытом полу. Им вцепляешься в кожаную петельку на зимнем пальто, когда им пора. А главное - дальше. Главное - после. Когда уже не кровь, а шрамы. Когда заново учишься улыбаться, будто только родился.
Мои обиженные сердечки - красные воздушные шары. В них гелий, они бьются в потолок, ты дёргаешь за ниточки, смеёшься - тут праздник? Неа. Смотри. Я подхожу близко, забираю в свои твою левую, привязываю шарик к запястью. Замер, притаился. Отпусти теперь руку, пусть плывёт.
А потом, посреди нашей больной тишины, те же шарики, два, привязаны к железному забору напротив твоего дома. Не я. Кто-то вместо. А я топаю мимо и слёзы как предательский сироп. Может, просто холодно очень.
@музыка:
Mute Math - You Are Mine
@настроение:
Што пристали, болею я!
