Чай, оранжевые билетики, поезд, Пэддингтон, метро, Юстон. На поверхности жмурюсь, аж больно - полдень, ни облачка. Вот она, Гоуэр стрит, почти сплошь - серые громады университетских зданий и сияющие стеклянные конторы. И вдруг - пришли. Совсем вдруг, до аха и прикушенной губы, словно не учили заранее карту. Четыре этажа, вверху кирпич, внизу белая штукатурка. Бордовый навес над тротуаром. Чёрная дверь. Два вдоха и выдохов ноль, слабеют коленки и сладко плывёт голова - ты где? А сердце тутум - ровно, уверенно: ну вот, говорили же тебе. Всё на самом деле. Самое-самое настоящее. Подойди, потрогай.
Дальше? То есть ближе...
Провожу ладонью по прутьям забора.
Добрый день. Мне чаю с молоком и кусок пирога. Тесно, шумно, орёт-захлёбывается кофе-машина, едва найдёшь свободный столик - обеденное время. Усмехаюсь недоверчиво - бутерброд имени Шерлока. Это плохо и смешно, Шерлок, когда ты... ну да, временно отсутствуешь, а твоим именем в твою сказочную честь - бутерброды. И хуже того - пытаются сдать квартиру. Которая в безоблачном сне упрямо меняет номер с 221Б на 187, и что-то странное с названиями улиц...
День короток. Пора. Ничего-ничего. Не последний раз.
Три остановки по кольцевой до Барбикан.
Гилтспер стрит с этого конца практически безлюдна и давно не метена. Древнее медчудище Бартс разлеглось на целый квартал, и нет-нет да и дохнёт из подворотни старобольничным, тяжёлым.
Отделение патологии. День ослепителен. Слышно, как солнце гудит над тихой площадью. Светом выбиты все цвета - так ярко, что практически чёрно-бело... объектив ловит радуги. Смазанное пятно на уровне второго этажа - птица. Полёты наши наяву...
Станция скорой помощи, из-за которой Джон ничего не знает.
И злополучный велик.
Стою и смотрю под ноги... задираю голову - вооооон край, высоко-высоко... чёрт подери, Шерлок. Сказка же. Ты - сказка, это я тут стою на совсем не сказочном тротуаре, меряю вероятности и помню твои синющие распахнутые...
Весь мир знает, стервец наш звёздный, что ни черта ты не умер. Скажите доктору. Кто-нибудь.
...steal your life back?
Please.
* Отступление, в котором по чуть-чуть Ибсена и Гатисса, а Шерлока временно заменяет Бенедикт.
Поезд выползает на поверхность и щурится на солнце - надземка. Разукрашенная граффити Ченс Стрит - тут выставка невероятного, ослепительного невидимки Саймона Аннанда. Он театральный фотограф. Он - волшебник, и все тут видели его фотографию нашего дорогого чудовища. Саймон снимает, как будто его нет: люди на портретах - ни с кем. Сами с собой. И это - похлеще любого, пусть любимого, Avedon'a, который клещами тащил из объектов съёмки их бедные сущности.
Битых десять минут стою перед двумя фотографиями Гатисса. Хорошо, хватит... два шага в сторону - и назад. Нет, ну... нельзя же так! Работа - перевоплощение, да, но... В каждом из нас - нас более, чем один, но... Одна - цветная, Гатисс рыжеус, в зелёном и хохочет, прижав к себе двух розовых игрушечных хрюшек. На другой, чёрно-белой, - полуодетая женщина средних лет, вызывающе смотрит, и всё ещё рок-звезда, и нестерпимо, смертельно устала...
Послезавтра вернусь. Мне надо знать, что за человек этот Аннанд. Послезавтра практически стоит метро, я чертыхаюсь, опаздываю и бессовестно врываюсь в выставочный зал после шести, благо не заперто. Улыбаются: "А знаете, он ещё не ушёл." Саймон - облако. В годах, тих, пушист головой и мягок руками. Он подписывает мне свою книгу, подписывает - "а это я вам просто так отдам, в нагрузку" - открытку с любимым чудовищем... бесценное ты моё, Бенедикт . Обмениваемся тихими словами ни о чём, и я вдруг отчётливо понимаю, что учусь. Что эти минутки с мастером - лучший в моей жизни урок портретной фотографии.
В книжке обнаруживается ещё одна фотография Бенедикта - готовится к выходу на сцену в ибсеновской "Гедде Габлер". 2005 год, театр герцога Йоркского. (Отсканировать или кто-то уже?)
Всё в то же длинное воскресенье долго плутаю по лабиринтам лекториев в музее Виктории и Альберта, в котором иногда показывают записи постановок из хороших и разных английских театров. Сегодня... именно. Та самая "Гедда Габлер". Помещение полно шестнадцатилетних девочек. Девушка-куратор хитро улыбается: "Благодаря нашему звёздному актёрскому составу... в смысле, Бенедикту Камбербэтчу... у нас сегодня аншлаг". Зал виновато хихикает в ответ. Бенедикт играет Джорджа, мужа Гедды. Наивный мальчишка, Джордж безоглядно влюблён в жену-психопатку - и ох трудно ему приходится с его детски-чистым сердечком и надеждой на семейную идиллию и детей. Весь чистенький, весь суетливая учтивость и предупредительность, весь белый шарфик-белые перчатки, Бенедикт выдаёт такой больной надлом в момент нежеланного прозрения, такой фонтан спутанных эмоций, что забываешь дышать и моргать, на него глядя.
Через два дня, прокручивая пьесу в голове, понимаю, что киноэкран (как барьер между мной и актёрами, между сегодня и 2005) вытерся из памяти напрочь. Я никогда не видела Бенедикта на сцене... или?
Опять в метро, Центральная до St Paul.
Издеваются.
Бартс. Второй визит за день. Первый был к другому концу здания, к отделению патологии, которое здесь видно на дальнем плане (то, что выглядит как три разных здания - на самом деле одно). Вечереет... В фильме с помощью страшно широкой линзы создано впечатление, что госпиталь стоит торцовой стеной к открытому пространству. Ничего подобного - только узенький проезд между ним и соседним. Про рога ничего не знаю .
На углу - человек в пальто. Целенаправлен и собран.
Ещё раз:
Если прямо здесь обернуться, окажешься лицом к церкви. Сама не знаю зачем, лезу в ограду, продираюсь сквозь кусты, и... господи. Наплёскано.
Тут же, за перекрёстком - Центральный уголовный суд, с золочёной статуей на куполе. Lady Justice, хранительница закона и защитница справедливости - английское воплощение то ли Фемиды, то ли дочки её Дике. С мечом и весами, как положено, но без повязки на глазах. Всё видела девочка, и в последний день на рассвете проплыла в сине-розовом небе, но помочь не смогла...
Из церковного дворика:
С перекрёстка:
На автобусе - реклама какой-то финансовой услуги: "Все пла-те-жи чёт-ко объ-яс-не-ны." Термин charge означает не только дебетовую операцию, но и - обвинение, представленное в суде.
Вечером отчаянно не успеваем заглянуть на Броудвик Стрит, которая в "Шерлоке" играла роль Нортамберленд. Пока не обнаруживается, что секретный клуб, в который нас позвали обедать (не смейтесь, он, честно-честно, не гуглится) - буквально напротив
На настоящей Нортамберленд Стрит, кстати, находится всенародно любимый паб имени Шерлока Холмса. Да, и ни до Броудвик, ни до Нортамберленд не дойдёшь за пять минут, Шерлок, - ни от "нашей" Бейкер Стрит, ни от настоящей. Две наши путаные географии, две выдуманные биографии...
Рановато пришли. Стоим, дышим, наблюдаем народное гуляние и питие.
Погодите...
Откуда ни возьмись - мужик со связкой воздушных шаров, на которых красным... нет, дорогой повёрнутый ум, не "I OWE YOU". "I <3 YO". (???)
Со съёмок пилота (да простит меня безымянный автор, не было на картинке копирайта):
Внезапно перекрёсток пустеет.
Рядом с нами останавливается такси. Переходящий дорогу - торопится.
Не успел. Такси лихо дёргается с места и, взвизгнув тормозами, исчезает за углом.
Домой.
На обратном пути, ровно на мысли о том, что день получился волшебный, я падаю с эскалатора в метро. Падать совсем не страшно и вовсе не так больно, как кажется со стороны. Пока летишь - находишься в другом мире, медленном, как во сне.
PS
В марте 2011 сидела я на ступеньках общественного бассейна на Дин Лэйн в бристольском районе Бедминстер и не знала ровным счётом ни-че-го. Почти год спустя время скрипнуло, свернулось и оказалось... в месте.
Бассейн старый, построен в 1931 году... Гатисса, я так поняла, в детстве мама туда водила. Бедминстер совсем не затронут лихорадочной модернизацией последних лет. Сонные, тихие улицы, теряешься во времени - шестидесятые ли, восьмидесятые? Облупленная краска, крохотные палисаднички, окна в тюлевых занавесках... по утрам на ступеньках - молоко в бутылках с крышечками из фольги. В кафе по соседству назовут тебя "love" и накормят супом; непременно на блюдце - хлеб с маслом. И будет вкуснющий чай в фарфоровом чайнике. С обязательным молоком. Глубинка . Параллельная реальность...
И может быть, именно в ней Шерлок - не Бенедикт, не сказка.